Мертвые души

«Мертвые души»

— Вам нужно мертвых душ? — спросил Собакевич очень просто, без малейшего удивления, как будто речь шла о хлебе.
— Да, — ответил Чичиков и смягчил выражение, прибавивши: — «несуществующих»…
— Извольте, я готов продать, — сказал Собакевич, смекнувши, что покупщик, верно, имеет здесь какую-нибудь выгоду…
— А, например, как же цена? Хотя, впрочем, это такой предмет… что о цене даже странно…
— Да, чтоб не запрашивать с вас лишнего, по сту рублей за штуку! — сказал Собакевич.
— По сту! — вскричал Чичиков, разинув рот и поглядев ему в самые глаза, не зная, сам ли он ослышался, или язык Собакевича по своей тяжелой натуре, не так поворотившись, брякнул вместо одного другое слово.
— Что ж, разве это для вас дорого? — произнес Собакевич и потом прибавил: — А какая бы, однако ж, ваша цена?
— Моя цена! Мы, верно, как-нибудь ошиблись или не понимаем друг друга, позабыли, в чем состоит предмет. Я полагаю со своей стороны, положа руку на сердце: по восьми гривен за душу, это самая красная цена!
— Эк куда хватили — по восьми гривенок!
— Что ж, по моему убеждению, больше нельзя.
— Ведь я полагаю не лапти.
— Однако же согласитесь сами: ведь это тоже и не люди.
— Так вы думаете, сыщете такого дурака, который бы вам продал по двугривенному ревизскую душу?
— Но позвольте: зачем вы их называете ревизскими, ведь души-то сами давно уже умерли… Впрочем, чтобы не входить в дальнейшие разговоры по этой части, по полтора рубли, извольте, дам, а больше не могу.
— Стыдно вам и говорить такую сумму! Вы торгуйтесь, говорите настоящую цену!
— Не могу, Михаил Семенович, поверьте моей совести, не могу: чего уж невозможно сделать, того невозможно сделать, — говорил Чичиков, однако ж по полтинке еще прибавил.
— Да что вы скупитесь? — сказал Собакевич. — Право, недорого! Другой мошенник обманет вас, продаст дрань, а не души; а у меня, что ядреный орех, все на подбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик…
— Но позвольте, — сказал наконец Чичиков, изумленный таким обильным наводнением речей, которым, казалось, и конца не было, — зачем вы исчисляете все эти качества, ведь в них толку теперь нет никакого, ведь это все народ мертвый…
— Да, конечно, мертвые, — сказал Собакевич… а потом прибавил: Впрочем, и то сказать: что из этих людей, которые числятся теперь живущими? Что это за люди? — мухи, а не люди.
— Да все же они существуют, а это ведь мечта.
— Ну нет, не мечта!..
— Нет, больше двух рублей я не могу дать, — сказал Чичиков.
— Извольте, чтоб не претендовали на меня, что дорого запрашиваю и не хочу сделать вам никакого одолжения, извольте — по семидесяти пяти рублей за душу… право только для знакомства.

«Что он в самом деле, — подумал про себя Чичиков, — за дурака, что ли, принимает меня?» — и прибавил потом вслух:
— Мне странно, право: кажется, между нами происходит какое-то театральное представление или комедия, иначе я не могу себе объяснить… Вы, кажется человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу. Что ж он стоит? Кому нужен?
— Да вот вы же покупаете, стало быть нужен.
Здесь Чичиков закусил губу и не нашелся, что ответить. Он стал было говорить про какие-то обстоятельства фамильные и семейственные, но Собакевич ответил просто:
— Мне не нужно знать, какие у вас отношения… Вам понадобились души, я и продаю их вам, и будете раскаиваться, что не купили.
— Два рублика, — сказал Чичиков.
— Эк, право… Вы давайте настоящую цену!
«Ну, уж черт его побери, — подумал про себя Чичиков, — по половине ему прибавлю, собаке, на орехи!»
— Извольте, по полтине прибавлю.
— Ну, извольте, и я вам скажу тоже мое последнее слово: пятьдесят рублей! Право, убыток себе, дешевле нигде не купить такого хорошего народа!..
— Да я в другом месте нипочем возьму. Еще мне всякий с охотой сбудет их, чтобы только поскорее избавиться. Дурак разве станет держать их при себе и платить подати!
— Но знаете ли, что такого рода покупки, я это говорю межу нами, по дружбе, не всегда позволительны, и расскажи я или кто иной — такому человеку не будет никакой доверенности…
«Вишь, куда метит, подлец!» — подумал Чичиков и тут же произнес с самым хладнокровным видом:
— Как вы себе хотите, я покупаю не для какой-либо надобности, как вы думаете, а так, по наклонности собственных мыслей. Два с половиною не хотите — прощайте!
«Его не собьешь, неподатлив!» — подумал Собакевич.
— Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе.
— Нет, я вижу, вы не хотите продать, прощайте!
(Дальше Собакевич предлагает 25, но Чичиков отказывается.)
— Какова же ваша будет последняя цена? — сказал наконец Собакевич.
— Два с полтиною.
— Право, у вас душа человеческая все равно что пареная репа. Уж хоть по три рубля давайте!
— Не могу.
— Ну, нечего с вами делать, извольте! Убыток, да уж нрав такой собачий: не могу не доставить удовольствие ближнему.